Взгляд извне

Со времен постройки храма
Иерусалимского никогда ещё вера народа
в свои судьбы не исторгала из земли чуда,
подобного Петербургу.
Маркиз де Кюстин

В 1703 году в устье Невы вошло торговое судно под голландским флагом; это было первое торговое судно, посетившее город, только что основанный на невских берегах. С этого времени в Санкт-Петербурге, первоначально названном так на голландский манер, начался постоянный приток иностранцев. Заморских гостей интересовало абсолютно всё, и многие из них скурупулезно записывали свои впечатления. Порой эти описания отличались наивностью и содержали неточности, но в целом иностранные авторы подмечали в быте русской столицетакие черты, которые местным жителям казались обыденными.Что же касается изображения религиозной жизни Петербурга, то здесь записки иностранцев могут иметь для нас особое значение. Будучи инославны, гости новой столицы не могли обладать исчерпывающим знанием истории Русской Православной церкви, но тем не менее их краткие упоминания об увиденном дают определенное представление о православном укладе жизни местного населения, о столичном духовенстве, монастырях и храмах. Касаясь церковной политики Петра I шведский автор Ларс Юхан Эренмальм пишет: "Нынешний царь Петр приказал установить свободное отправление религиозных обрядов, чтобы католики, реформаты, лютеране, армяне, даже турки и язычники, могли иметь в России свои церкви и публичные собрания, и каждый может, не опасаясь никаких преследований, по своему обычаю тайно или явно отправлять богослужение". Архив Санкт-Петербургской духовной консистории с 1721 по 1730 год почти наполовину был заполнен делами о переходе лютеран в православие. При этом не следует полагать, что такое обилие прошений было вызвано насильственными действиями русского правительства. В связи с этим вопросом интересно ознакомиться с замечанием Петера фон Хафена, который писал:" Петр I обнаруживал неудовольствие к тем, которые переходили из одной веры в другую. И когда один важный офицер, бывший в его службе , получив чин генерал-майора. перекрестился в русскую веру, желая тем самым снискать еще больше благоволения, то получил от царя отставку со следующим замечанием: " Так как он не остался верен Господу Богу в том исповедании, в котором родился, то можно опасаться, что он изменит царю в своей службе". . О веротерпимости, бытовавшей в российской столице, сообщали многие иностранные авторы; можно упомянуть, например, датчанина Петера фон Хафена, который в своем сочинении посвящает отдельные главы церквам - лютеранской, реворматорской. католической, а также другим религиозным общинам. Российская администрация не вмешивалась в дела инославных религиозных общин; это выражалось, в частности, в том, что в начале XIX века Святейший Синод сообщал списки всех жителей, родившихся и умерших в Петербурге, только православного вероисповедания, тогда как для лиц других вероисповеданий эта статистика отсутствовала. К концу XVIII- началу XIX веков в Петербурге имелось много храмов, объединявших в приходы инославных жителей Петербурга; особенно это бросалось в глаза иностранцам, бывавшим на Невском проспекте. Как соообщал один из членов депутации Мальтийского ордена, прибывший ко двору по приглашению Павла I, в Петербурге, "благодаря некоторой веротерпимости, есть церкви армянские, католические, лютеранские и кальвинистские. Нельзя вести диспуты о религии в стране, где мало рассуждают, но нет терпимости, ни преследований, и это делает честь правительству. В начале XIX века был даже проект, предложенный одним французом, - изменить название Невского проспекта на "Rue de tolerance", то есть проспект (Веро)терпимости, причем в качестве повода к переименованию он указывал на построенные на Невском проспекте церкви - католическую, лютеранскую, реформатскую и армянскую. Главная магистраль столицы издавна символизировала открытость петербургского общества к инославным общинам.Это отмечали многие гости, посещавшие город на Неве. Наиболее ярко это отметил в своих записках Теофиль Готье."На Невском проспекте идеи религиозной терпимости прямо-таки притворены в жизнь, и самым либеральным образом. Буквально нет ни одного вероисповедания, какое не имело бы своей обители, своего храма на этой широкой улице. Налево, в том же направлении - голландская церковь, лютеранская церковь святого Петра, католическая церковь святой Екатерины, армянская церковь, не считая в прилегающихт улицах часовни и храмов других сект Реформации. Направо - русский Казанский собор, другая православная церковь и часовня старинного культа староверов, или раскольников". Завершая обзор межцерковных отношений в столице Российской империи, можно упомянуть о костеле святой Екатерины, что на Невском проспекте. Ныне там снова проводятся богослужения: в феврале 1992 года мерия приняла решение о возвращении верующим этого католического храма. А в конце мая 1992 года, когда в Петербурге гостил президент Польши Лех Валенса, здесь состоялось историческая церемония. Вот что сообщалось по этому поводу в местной прессе: "На ступенях костела святой Екатерины на Невском Леха Валенсу встретила Петербургская капелла "Лик", исполнившая "Реквием на смерть Станислава Августа Понятовского" - последнего польского короля, почти два века назад погребенного в этом храме. С тех пор произведение польского композитора Юзефа Козловского не исполнялось, партитура была утеряна, и ее только недавно обнаружили в Санкт-Петербурге. Польские гости стали первыми слушателями возрожденного произведения". Не все иностранные авторы, писавшие о России , приводили верные сведения о провославных традициях русских христин. Порой они довольствовались пересказом той "дамской болтовни", которая велась в великосветских петербургских салонах. Вот сообщение англичанки Элизабет Джастис, жившей в Петербурге в качестве гувернантки у английского купца с 1734 по 1737 год . "Мне не пришлось побывать на русской свадьбе, но я видала две или три пары, шедшие венчаться,- пишет английская протестантка.- Я заметила, что они были очень красиво одеты, в очень богатых платьях, с лентами и цветами в волосах. Ибо на этот день они занимают у кого только могут, чтобы выглядеть красивыми. Впереди жениха и невесты идет человек с маленьким образком, называемым богом-покровителем (!) невесты; после обряда бракосочетания образ приносят обратно и ставят среди других русских богов (!), но ему она больше не молится". Такой же поверхностный характер носит описание похорон, изложенное английской гувернанткой. "Я не видела похорон, пока не пробыла там два года, хотя и жила в очень населенной части города. И в тот день я не видела ничего, кроме необычного света. Подойдяя. обнаружила, что это многочисленные факелы; их несли среди бела дня перед телом. Я сочла это в высшей степени абсурдным. Но человек, в чьей компании я была, рассказал мне, ЧТО русские кладут в гроб, а это еще более абсурдно: туда кладут пару башмаков, несколько свечей и пропуск. Последний - чтобы покойника впустили, но я не знаю куда. Полагаю, русские считают, будто существуют несколько степеней счастья, ибо такой пропуск можно купить в лавке или на рынке, и его действенность зависит от цены". Упоминание о "пропуске" для покойника, о котором сообщает простодушная англичанка, встречается и в некоторых других сочинениях иностранцев, бывавших в Петербурге. И это - несмотря на то, что еще в начале XVIII века датский посланник при Петре I Юст Юль выявил несуразность данного мнения: "Когда отпевание закончилось, под руку покойного была подложена записка с обозначением его имени, возраста, звания, дня смерти и того, что все грехи ему отпущены по власти, данной священнослужителем, разрешать и вязать. Такая записка кладется в гроб не в качестве паспорта для пропуска покойника в рай, а для того, чтобы в случае. если откопают какое-либо неистлевшее тело, можно было узнать (из этой записки), что похоронен христианин и кто он такой". Современник Элизабет Джастис - датчанин Петер фон Хафен, живший в Петербурге в то же время (с 1736 по 1737 год) написал книгу "Путешествие по России". О провославных похоронах он сообщает следующее: "Обычно похороны и проводы умершего простолюдина не производят большого впечатления. Правда, тех, кто сколько-нибудь благороден, все еще по старому обычаю, сопровождают плакальщицы, которые должны плакать, провожая покойного.Однако я наблюдал, как лишь два парня приходили с телом, неся его на доске почти совершенно нагое и на плечах примерно так же, как носят муку к пекарю. Либо в лучшем случае в выдолбленном бревне, если покойный был сколько-нибудь благородным человеком. При этом не было никакого сопровождения или церемонии". А вот как хоронили в Петербурге знатных вельмож. 6 июля 1720 года скончался князь Яков Федорович Долгорукий, сенатор при Петре I, с 1714 года - председатель "ревизион-коллегии". По сообщению одного из членов посольства, у гроба усопшего "немало было митрополитов, епископов, архимандритов и разного другого высшего духовенства... Посол выразил соболезнование архиерею Стефану (Яворскому)... После обычных отпеваний духовенство направилось с гробом, по старшенству - на конце уже младшие; не так, как у нас, что епископ идет после всех. Один взял святую икону, чтобы отдать ее в монастырь, - такой здесь обычай после каждого покойника". За исключением царских гробниц в Петропавловской и Александроневской церквах, все погребения проводились вне города,"в церквах у Волковой деревни за Ямской частью, у Охты, близ церкли Самсония Странноприимца в Выборгской части и на Васильевском остраву также вне города. Здесь у Волковой деревни и Тентулы, погребаются также и иноверцы".
вверх